Тропинка к солнцу
В медленном танце белые хлопья ложатся на землю,
В мареве снежном, меняя свой облик, плавает мир.
И, глядя на эту красу нашу зимнюю, внемлю,
О чем она шепчет в окна цветные наших квартир.
Как хочется мне в эту тихую белую пору
Былые печали забросить на старый чердак.
И снова осилить подъем на высокую гору,
Чтобы увидеть Ярила лучистый пятак.
Хочешь, отправимся вместе мы в эту дорогу,
В связке одной, чтоб в пути никому не пропасть?
Не будет над нами поблескивать месяц двурогий,
Лишь темные тучи оскалят драконову пасть.
Но ты их не бойся. Подумаешь, — темные тучи.
Они для того, чтобы мы не дремали в пути.
Найдем в себе силы. Маршрут наш все круче и круче,
Но только к вершине должны мы с тобою дойти.
И, может быть, этим продолжим тропиночку к Богу,
И нас не достанет чужая лихая напасть.
Поднимемся выше. Осталось, родная, немного.
Держи ледоруб, он тебе не позволит упасть.
Поднимемся выше. Гляди, расступаются тучи.
Последние скалы сами сползают с пути.
Видишь, вдали пробивается солнечный лучик.
Он к нам, дорогая, сквозь темные тучи летит…
Тихой сапой…
Тихой сапой, без разбора,
Годы тащат в свой лабаз:
То по сосенке из бора,
То по ниточке от нас…
Годы, годы золотые,
Что намыли мы с трудом,
Нынче словно запятые
Между солнышком и льдом…
Пролетели. Пробежали.
И ушли на край земли…
Мы судьбы своей скрижали
Прочитали, как смогли…
Продолжает жизнь лучиться.
Хоть и некуда спешить…
Что должно, то пусть случиться…
Жили-были… Будем жить! …
Странности людские
По жизни мы проходим как-то странно,
Чего-то нам всегда недостает:
То радости, нахлынувшей нежданно,
То вороха каких-нибудь забот.
И это ощущенье словно крест
Несем через года и города.
Срываемся порой с обжитых мест,
Неведомо зачем, невесть куда.
Ну а потом, с брюзжанием знакомым,
Мы поминаем Бога, душу, мать…
До пор каких, нам, суетой влекомым,
Чего-то в жизни будет не хватать?
На смену нам придут другие люди,
Они богаче, справедливей нас,
Но и у них, конечно же, не будет
Чего-то очень радующего глаз…
И потому с брюзжанием знакомым,
Они помянут Бога, душу, мать…
До пор каких им, суетой влекомым,
Чего-то в жизни будет не хватать?
Вот так вот, изначально, друг за другом
Приходим мы на эту нашу твердь,
Чтоб пронестись в арбе судьбы в потугах,
Познать всей жизни этой круговерть…
И в этой круговерти неустанной,
То в радости нежданной, то в делах,
Мы жизнь свою порой считали странной,
А ведь она прекрасною была.
Виражи
Что мне делать, сердце, подскажи?..
Нервы, как натянутые струны…
Занесли однажды меня в дюны
Троп моих крутые виражи.
Как-то не вписался в поворот,
Вёдший в обустроенную степь.
Цепко держит, словно приворот,
Дюн зыбучих вяжущая цепь…
Снова отдуваюсь, как могу…
Качу по жизни чьё-то колесо
И под хор цикад, в чужом стогу,
Солнце провожаю за лесок…
От этих дюн, конечно, не сбегу…
Но шепчут мне созвездия в ночи,
Что ручейком на маленьком лугу
Песня, мной неспетая, журчит…
Что мне делать?
Сердце, подскажи.
Виражи в дороге,
Виражи …
Малая родина моя
Стрекочет в памяти воспоминаний лента,
А в ней красоты гор, долин, морей,
И маленький кишлак вблизи Ташкента,
Что стал когда-то родиной моей.
В нем по утрам я грелся у тандыра:
Лепешек аромат парил в тиши.
А петухи — горластые задиры —
Точили шпоры будто бы ножи.
Здесь люди вам всегда откроют двери,
Заварят чай, накроют дастархан.
И, говорят, у них живо поверье:
Что каждый гость им с неба Богом дан.
Доверчивые, добрые, родные,
Мне ближе вас, пожалуй, не найти,
Вас не покинут радости земные,
Ваш каждый дом пусть счастье посетит…
А в кишлаке пусть радуются дети,
И пусть у них сбываются мечты…
И у меня есть уголок на свете,
Где у людей все помыслы чисты…
Осенний мотив
Ты сетуешь, что дни летят быстрее звука.
Да пусть они летят, спешить не стоит нам.
У нас с тобой два сына, две дочери, два внука,
Две внучки нам на сердце льющие бальзам.
Гляди, они какие – два внука и два сына,
Две внучки нам на сердце льющие бальзам!
Они – богатство наше, наша честь и сила.
Ну, разве можно ими не гордиться нам?!
И потому не сетуй, что дни летят, как пули,
Что нынче сединой с тобой обелены,
Что ходим мы уже порой слегка сутулясь…
Всегда поддержат нас и внуки, и сыны.
Что делать, что для нас уже прошла весна,
И мы вступили тихо в седеющую осень.
У нас с тобой есть все, и наша жизнь красна.
Ты счастлива со мной? В ответ я слышу – «Очень!»
Афганистан-86. Груз — 200
В горах под Кандагаром
Сегодня тишина.
Зажег свечи огарок
В землянке старшина.
Сегодня здесь затишье,
А дел невпроворот…
Он пацанов погибших —
Груз-200 повезет…
Мальчишек из Дербента,
Смоленска, Ферганы,
Лежащих под брезентом —
Под саваном войны.
Седой десантник плачет
Под тяжестью минут…
Скорбная задача
Выпала ему.
За что ребята пали,
За что здесь полегли?
Посмертные медали —
За пядь чужой земли?
Что скажет их отцам он,
Что скажет матерям?
Кундуз объят пожаром,
Горит в огне Баграм.
Там снова свищут пули…
Простите, пацаны,
Что мы без вас вернулись
С проклятой той войны…
Проводник
Ко мне приехал друг мой из Афгана.
Он нынче бизнесмен, богат как Крез.
Но водку пьем мы из граненого стакана,
За молодости нашей горький срез…
Когда-то были вместе мы в Баграме,
В краю, в котором еще жили журавли.
И в теплых отношениях меж нами
Он звал меня по-свойски— шурави.
Он проводник. Он знал, где ждут нас «духи»,
Он тропы все там помнил на зубок.
И потому, воздев к Аллаху руки,
Он нам желал: храни всегда вас Бог!
Он в доску наш. Окончил ВПШ.
Он верил в Маркса, в Ленина, в Коран,
И в бой ходил под клекот «калаша»,
Геройски защищая свой Баграм.
Он говорит: «У нас опять война,
Опять земля темнеет от крови…
И смерть нам всем несущая волна,
Мою страну безжалостно крошит…
Теперь воюют здесь другие люди —
Враги, которым далеко до шурави…
Пусть пенье птиц детишек наших будит,
Растут они под музыку любви…»
Да, будет так. Да, будет так скорей…
Пусть к вам в Афган вернутся журавли…
Мы пьем за мир, за павших, за друзей,
Пуштун и я — один из шурави.
